Кемерово в нас. Скорбим

#скорбимКемерово
Причин, по которым фильм "Три билборда на границе Эббинга, Миссури" не мог быть снят в России и на российском материале, много. Но одна из важнейших - мы свыклись с насилием и теми безобразиями, которые стали для нас нормой жизни и не предпринимаем никаких усилий, чтобы с нами считались близкие, начальники, коллеги, друзья, учителя и все те, кому это положено по совести, по закону и по должности. Мы не умеем сами себя защищать и поэтому не можем отстаивать права своих детей даже тогда, когда видим, что им угрожает опасность. В день трагедии в Кемерово я подслушала разговор в электричке между двумя мамами. Одна из мам с улыбкой  рассказывала о том, что ее дочь занимается в бассейне, где нет бордюров, а голый цемент и остатки арматуры выпирают из стен, где нет леек в душах, где скользкий пол. Она поведала подруге, что несколько детей уже очень больно упали, а ее собственная дочь разбила ногу об острый угол, который ни чем не был защищен. Мама сетовала на то, что бассейн сдали, а в нем много недоделок. И она показала другой маме фотографию ушиба дочери. Синяк на всю ногу демонстрировался с мобильного телефона.

Что заставляет эту маму водить дочь в бассейн с такими страшными недоделками? Какие чувства не позволили ей обратиться с письмом к руководству бассейна, к которому она должна была приложить фотографию ноги дочери с результатами медицинского освидетельствования? Мама в своем разговоре с подругой печально констатировала: "Но у нас все так". Как так? Так, что никак нельзя воспротивиться обстоятельствам и накатать жалобу? Так, что нельзя забрать ребенка из опасного бассейна?

И знают ли родители, как обращаются с их детьми тренеры? А в каких условиях походят спортивные сборы? И способны ли тренеры и организаторы выездных лагерей настоять на том, чтобы условия соответствовали требованиям безопасности?

В пятом классе я потеряла своего одноклассника, который был на сборах в местечке Лимбажи. Юные спортсмены жили в школе, которую ремонтировали. И футболисты ходили в столовую, находящуюся в подвальном помещении, над которым было еще три этажа школы, а на каждом этаже стояли поддоны с кирпичами. Однажды они провалились в столовую и задавили детей.

 Учителя... Я прикладываю большие усилия. чтобы убедить родителей написать коллективное письмо, в котором они бы выразили протест против действий учителя, оскорбляющего детей. Но многие родители не готовы подписывать такое письмо, так как, "они не хотят лишаться хорошего предметника". И они согласны c тем, чтобы их ребенок из года в год терпел унижения.

Вчера я получила страшное письмо от преподавателя репетиторского центра:
"Я работаю в репетиторском центре с мальчиком, который всё время жалуется на травлю от учителя в своей школе. Учитель работает в школе 100 лет, имеет звания всякие и даже медаль, как говорит ребенок. Унижает этого мальчика постоянно, натравливает на него класс.
Пыталась завести разговор с родителями, они проблемы не видят, а скорее боятся открыть глаза. А у ребенка ситуация очень серьезная. Отрицание себя уже очень мощное. Половину времени на занятиях трачу на то, чтобы вернуть ему веру в свою значимость.
Вот такой диалог был сегодня утром, например.

Сегодня утром ребенок (12) на занятиях в репетиторском центре говорит мне: - лучше бы я умер. У меня холод по спине.
- Ну, так я же ничего не могу, никому не нужен.
- Ты что говоришь? Ты о маме своей подумай, глупыш!
А он мне в ответ: - Но она же на меня забила!
- Да кто тебе такОе сказал?
- Учительница.
- И ты поверил?
- Ну, она же учИтельница, как я могу ей не верить? Она же меня учит. Я должен ей верить".

Что делать этому репетитору, который не может помочь ребенку, если даже родители не видят проблемы в том, что учитель травит ребенка? Что делать мне, если я вижу, что ребенку плохо в классе, если его что-то гнетет, а он боится об это рассказать родителям, так как отчаялся получить от них помощь и сострадание? Почему мы только в такие горькие дни начинаем задумываться о том, что необходимо что-то менять в нашей жизни? Почему мы каждый день не боремся за свои права, за своих детей, за то, чтобы с нами считались?