В школе меня не травили. Вернее, как сказать… Я много читала, была невысокой и довольно слабой, а главное — отличалась наивностью и частенько не понимала, что тут вообще происходит, о чём тут шутят и чего все эти люди хотят. Училась я при этом неплохо, недостаток смекалки проявлялся в житейских, социальных ситуациях. На самом деле я была довольно подходящим объектом для травли, но мне «повезло» — со мной в классе училась девочка (назову её Света), которая была меньше ростом, носила очки, немного заикалась… И выбрали её.
Оказалось, что на травлю она реагировала как жертва. Пыталась уговаривать обидчиков не трогать её. Убегала. Плакала. Жаловалась взрослым.
Они пытались помочь, эти взрослые. Все учителя в школе были в курсе Светиных проблем. Её мама неоднократно приходила в школу. Но ничего не менялось, год от года становилось только хуже.
Когда я задумываюсь об этом, то понимаю, что травило её не так много народа. Мальчики редко обращали на неё внимание, девочки либо считали себя выше этого, либо втихомолку её жалели. Постоянных обидчиков было двое-трое, иногда к ним добавлялось ещё столько же. А, были ещё «зрители», массовка, которая не трогала её сама, но смеялась, когда её унижали. Но выглядело это так, как будто весь мир против неё. Ей совсем не давали прохода. Про каждый её день можно было бы написать статью…
Да, мне было её жаль. Я иногда после школы разговаривала с ней про книги, изредка ходила в гости. Но в классе никогда с ней не общалась — боялась, что она «утянет» меня следом, что, видя нас рядом, одноклассницы решат, что я тоже очень хороший объект для насмешек. Иногда я ненавидела себя. Иногда — их. Иногда, чаще всего, — Свету. Она заставляла меня чувствовать себя сволочью. Она не давала отпора обидчикам, и делала их ещё большими сволочами.
В восьмом, кажется, классе, мальчишки из нашего класса разглядели-таки во мне потенциальную жертву. Я сказала себе: «Пока я не признаю себя жертвой, я жертвой не буду». Взяла за правило отвечать ударом на каждый удар. Было сложно. Мальчики в этом возрасте уже сильнее, чем девочки. Я кусалась, царапалась, била куда попало, очень выручали тяжёлые учебники, которыми можно было огреть по голове. Я не спускала даже самой маленькой агрессии, а если не могла быстро придумать остроумный ответ на оскорбление — отвечала ударом. Отпустила длинные ногти на руках, и всегда старалась оцарапать или укусить до крови. Мне казалось, что это их отпугнёт. Но я проигрывала, и сама это видела. Их было больше, они были сильнее, и их не задевали мои едкие слова, тогда как я очень остро реагировала на любую насмешку. У меня накопилась усталость, и я всё чаще отступала от своего правила «всегда давать сдачи». И каждый такой случай тоже подолгу переживала…
Я помню тот момент, когда почувствовала отчаяние. Кто-то подошёл ко мне сзади, и я отпрыгнула и подняла руку, чтобы закрыть голову. Надо мной засмеялись, а я стояла и думала — теперь я всегда буду такая?..
Кажется, мысли объединиться со Светой даже не возникало. Её обижали девчонки, меня — мальчишки. Два совершенно разных лагеря. Взрослые наши конфликты замечали редко, а если и замечали — мои обидчики показывали свои синяки и ссадины, и учителя пожимали плечами. Да я и не ждала от них помощи. Вот Свете они хотели помочь, и что у них получилось?
После девятого класса почти все мальчишки, которые меня обижали, выпустились из школы, остался только один, и мы изредка по привычке обменивались тычками и оскорблениями, но без поддержки массовки ему уже было неинтересно. А для Светы ничего не изменилось, даже, кажется, стало хуже. Девочки в своей жестокости были более постоянными.
Прошло уже лет пятнадцать. Я недавно общалась со Светой. Она выглядит уверенной в себе и весёлой. У неё любимая работа, много друзей, в коллективе её уважают. Что касается меня, моя жизнь тоже сложилась хорошо. Я замужем за любимым человеком, у меня двое детей. Правда, добротой я не отличаюсь. Глубоко в душе я уверена: если кто-то хочет причинить тебе боль, нужно причинить ему боль в ответ. Я легко затеваю перепалки в очередях и транспорте, потому что не оставляю без ответа малейшую грубость, причём стараюсь оскорбить посильнее, вылить на человека максимум презрения и враждебности. Полез — получи.
Я порой думаю, как это повлияло на нас всех. На Свету. На тех, кто её обижал. На тех, кто молчал и делал вид, что ничего плохого не происходит. На меня. Иногда мне кажется, что за те годы, пока длился этот кошмар, мы стали какими-то ненормальными, что-то у нас всех навсегда в характере сломалось, погнулось, изуродовалось.
И я знаю, что, если бы тогда Светлана спросила у меня совета, что ей делать, я сказала бы — борись. Бей в нос — так проще всего ударить до крови. Бей по голеням — там болевые точки. Держи на парте несколько учебников, ударить стопкой книг можно больнее, чем одной книгой… Я бы сказала — лучше ненавидеть, чем бояться.
Но на самом деле истина в том, что я не уверена, что знаю правильный ответ. Скорее всего, лучше всего было бы драться за неё. Убить окончательно собственное детство, но в своих глазах оказаться рыцарем на белом коне. Но как сильно я бы ненавидела её тогда!.. Да и, не буду скрывать, у меня бы просто не хватило смелости на такое. В чём же выход? Что я скажу собственным детям, если они столкнутся с подобными проблемами и придут ко мне за помощью?..
.png)
