Мы с ним оба из Латвии. Вместе работали когда-то в одной газете, а потом поддерживали дружеские отношения. Но разразился экономический кризис, ударивший по маленькой Латвии сильнее, чем война. Латыши, поляки, евреи, русские, украинцы – все мы пострадали от него в равной мере. Безработица в восточных районах Латвии доползла до отметки в 22%! В Риге безработица достигла 11%, когда мы оба оказались без работы, каждый по своей причине, но всему виной, конечно же, был экономический кризис. Он свалился на нас после «жирных лет», как метеорит в Балтийское море, и выместил на поверхность столько грязи и тины, сколько ни один осенний сильный шторм не выносит на берег. «Человеческий фактор», о котором настойчиво твердят специалисты по безопасности полетов, анализирующие записи «черных ящиков», оказался чуть ли не главной причиной того, что люди, потеряв работу, вынуждены были покидать родину, уезжая в никуда в любом возрасте и с любой квалификацией. Число уехавших из Латвии с 2008 года достигло по официальным сведениям 300 тысяч, а по неофициальным – 600 тысяч жителей. Для страны, численность населения которой составляла 2 миллиона человек, любая из этих цифр не свидетельствует, а просто вопит о масштабе трагедии. Дело в том, что вместе с сокращением зарплат и рабочих мест в обществе увеличилась агрессия и нетерпимость. Сохранившие свои рабочие места были готовы на все лишь бы их не потерять, а работодатели, воспользовавшись безвыходным положением своих подчиненных, стали не только бесстыдно ими манипулировать, но и подвергать их буллингу, а в самих коллективах махровым цветом зацвел моббинг. Благо им никто не мешал – в Латвии нет законов против моббинга и буллинга на рабочем месте. Я слышала истории о том, как в фирмах лютовали владельцы – кричали, оскорбляли, стравливали сотрудников, заставляли лжесвидетельствовать против своих же коллег, чтобы уволить их по статье, не предполагающей выходного пособия. Когда эти издевательства заканчивались, то безработный вставал на биржу и каждый месяц должен был там отмечаться. И тут уже инспекторы начинали упиваться своей властью над растерянными и уставшими от безрезультатных поисков работы согражданами. Надо сказать, что кризис – это благоприятная питательная среда для мобберов и буллеров разного калибра, которые под видом «кризисных менеджеров» сводят счеты с неугодными, сокращают зарплаты, увеличивают нагрузку, усиливают свое давление на зависимых и виктимных людей или решают свои психологические проблемы. Кризис очень удобен тем, для кого главные управленческие стратегии – разделяй и властвуй. Мы с моим другом прошли через все это и уехали из Латвии – я раньше, он – чуть позже. Несомненно, это было «добровольное изгнание». Нас разбросало по свету. Мы давно не писали друг другу. И вот недавно опять установили связь по скайпу. Его скупой рассказ о жизни и работе в Северной Ирландии навел меня на мысль о том, что Великое переселение народов не завершилось ни в VII веке, ни в XVII. Трудовая миграция – это и есть пролонгированное Великое переселение, когда люди бегут оттуда, откуда их выдавливают, где их травят и начинают жить на новом месте – там, где можно найти приют под сенью работающих законов, где не надо бороться за выживание, где можно ходить на работу с удовольствием. А что еще человеку для счастья надо? Мой друг, наконец, обрел такое место. Считаю важным отметить, что мы с ним ровесники, и что в наши годы менять страну, профессию, изучать язык и вообще начинать все с белого листа – нелегко.
Я: Привет! Ты где?
Он: Я в Белфасте, в Северной Ирландии. Я за курсы в колледже заплатил за год вперед, зачем мне ехать куда то :)?
Я: А что в колледже изучаешь?
Он: На английский хожу Cambrige Сertificate.
Я: Ну ты уже сколько там сидишь — должен же хорошо уже разговаривать?
Он: Вообще тут забавная система — это просто курсы, но считается что это part-time student со всеми льготами — скидки повсюду и даже можно на hausing benefit претендовать, если я правильно понял. Сертификат нужен если в каком солидном месте попросят. Ну и конечно же я в кино хожу: гордо показываю студенческий и получаю скидку.
Я: А разговариваешь уже свободно?
Он: Первые две недели, пока был тренинг на новой работе, я не понимал, зачем меня сюда взяли. На третьей неделе мои новые английские коллеги посадили меня на телефон, всячески подбадривая и подсказывая, если что. Так что теперь убалтываю всех….
Я: Где ты работаешь?
Он: Я не могу об этом нигде писать – ни на фейсбуке, нигде. Таковы условия договора. Но место солидное, я по этой специальности никогда раньше не работал.
Я: Какие условия труда?
Он: Условия труда — я таких с советских времен не видел. Смены мне сделали так, как мне удобно, чтобы я мог свободно на курсы ходить.
Я: Что сейчас делаешь?
Он: Дом шарим с коллегой. Я ходил смотреть квартиры, трудно выбрать. Уже непривычно, привыкаешь бродить по дому по двум этажам туда-сюда. Квартиры кажутся тесноватыми.
(Прим. – на прежнем месте работы, в другой части Северной Ирландии, куда переехал из Латвии, он снимал с коллегой дом, работая в интернет-магазине).
Я: В самом Белфасте?
Он: Да.
Я: А зарплата какая?
Он: Зарплата сейчас не супер высокая, но за такую школу я бы и сам заплатил :). Мне теперь стали присылать предложения из финансовых учреждений, потому что там надо обязательно, чтобы человек прошел security check.
Я: А ты прошел это?
Он: Да, иначе бы меня не взяли на работу, да и что мне было не пройти — судимостей нет, долгов тоже.
Я: Т.е. ты учился какое-то время, чтобы поступить на эту работу?
Он: Нет, на работе обычно учат от 2 до 4 недель.
Я: Т.е. берут человека без специального образования?
Он: Да, здесь другое отношение. Никто не требует, чтобы было куча дипломов и т.д., а если есть опыт работы уже, то вообще закрывают глаза на все бумажки. С другой стороны, если ты учишься где-то, есть специальные предложения работы для будущих выпускников. Ты проходишь собеседование сейчас, а тебя берут на работу через год, например, или берут сейчас и оплачивают твою учебу, если ты им приглянулся.
Я:Ирландцы в основном или эмигранты тоже есть?
Он: На этаже в основном местные, но есть и мигранты. В моей команде был один грек, но теперь там я, украинка и чернокожий парень из Ганы.
Я: Все на равных?
Он: Да. Полная противоположность тому, что я видел в Латвии.
Я: Такую бы толерантность в Латвии и в России… Кстати, зайди на мой сайт mobbingu.net и можешь комменты оставить:). Это первый специализированный сайт на русском языке о моббинге/кибермоббинге/школьном моббинге/буллинге.
Он: Ооо… буллинг — это мы проходили. Везде надо читать правила и расписываться об этом. За прогул ничего не сделают — перенесут смену тебе, а за буллинг сразу уволят. Обычно вместе в одних правилах bulling и harassment. Буллинг — не обязательно физическое насилие или угроза физического насилия, это может быть любое психологическое запугивание, например, угроза типа «я с начальством на короткой ноге, скажу так тебя сразу…». Вот посмотри правительственный сайт на твою тему: https://www.gov.uk/workplace-bullying-and-harassment. Там, где я раньше работал у нас был employment relationship manager я ему тоже пожаловался на нашу Busness manager — аванс отказала дать :). На следующий день она позвала к себе, сказала, что ей досталось от ее начальства и она даст мне аванс, как я и просил. У меня овертаймов было много, и вопрос просто стоял — получить часть денег до отпуска. Я сказал, что отказ необоснованный и бессмысленный, с чем начальство и согласилось. Заодно я пожаловался, что с отпусками накосячили и дали отпуск в последний момент.
Я: Удивительные вещи рассказываешь…
Он: Здесь никто не может заставить идти на овертайм, если менеджер заставляет тебя, то ты можешь пожаловаться, это может стать его последним рабочим днем в компании. Я шел на овертайм добровольно, чтобы заработать. Вот посмотри сайты «юкей» на тему моббинга/буллинга/харассмента:
http://www.acas.org.uk/index.aspx?articleid=1864
http://www.acas.org.uk/index.aspx?articleid=797
http://www.sussex.ac.uk/equalities/faq/harassmentandbullying
http://www.bullyonline.org/workbully/harass.htm
Вот еще один правительственный сайт:
http://www.hse.gov.uk/stress/furtheradvice/bullyingindividuals.htm
При этом тут на каждом углу, на работе, в университетах и колледжах при поступлении надо заполнять анкету по поводу расы, религии и политических убеждений (последнее в колледже было), ну и сексуальной ориентации тоже.
Я: Спасибо, интересно. Буду читать. Может, переведу что-то для сайта. Кстати, не ведутся ли в СМИ споры по поводу того, стоит ли уходить с работы, из школы, если тебя травят? Я знаю, что в Норвегии осенью после самоубийства школьника заговорили о том, что уходить должна не жертва травли, а мобберы и буллер.
Он: Я не встречал, но что-то такое есть наверняка. Здесь обычно такие вопросы быстро прорабатывают, с родителями встречаются. Коллега рассказывала, что когда ее дочь опоздала на экзамен, то учителям пришлось для нее время экзамена удлинить, чтобы была на равных со всеми.
Я: Почти рай, но ведь и там тоже дети уходят из жизни из-за моббинга и кибермоббинга…
Он: Все случается здесь тоже.
Я: А в чем коренное отличие между «ними» и «нами»?
Он: Я тебе скажу, в чем разница. Я испытываю культурный шок в аэропорту Дублина, когда иду на самолет. Во-первых, когда начинается посадка, откуда-то появляются наши, которых рядом не стояло, и отпихивают тебя очень агрессивно. Если ты был первым, то станешь в лучшем случае десятым. У каждого на билете написано в какую дверь надо заходить, чтобы попасть на нужное место. Наши же все прут в переднюю дверь, а задняя остается пустая…
Я: Но хамство-то и моббинг там тоже есть.
Он: Везде есть, но если видела фильм Познера про Англию /сам фильм не берусь хвалить/, то по поводу того, что все извиняются здесь — чистая правда. Если у нас сталкиваются нечаянно, то стараются показать власть, «ну ты че тут прешь»! Здесь скажут exuse me — ну типа, если кто и быдло здесь, то не я — я ведь извинился. И на бирже труда здесь стулья к полу не привинчивают и замечаний по поводу того, что на стуле ерзаешь не делают:). Я не могу забыть эти привинченные стулья к полу в Риге на бирже труда. Как мы ругались с этими инспекторами. У меня просто травма какая-то после этого.
Я: Да уж.. помню, как я ненавидела туда ходить и как была счастлива, когда мою инспекторшу сократили. Вот до чего меня довела – я радовалась чужому несчастью!
Он: Как я тебя понимаю:). Мою хозяйку с последнего места работы в Риге тут бы засудили, наверное. Она орала на всех каждый день. Вот где были и буллинг и харассмент. Очень трудно представить, чтобы кто-нибудь пожаловался. Практически все работники были наняты самими хозяевами и через знакомых. Те, кто помоложе, звали хозяйку «тетя Тоня». Тетя Тоня выбилась из продавщицы в хозяйки магазина. Наверное, это все объясняет.
Я: Они почти все «оттуда» — выбившиеся.
Он: Хотя это не факт, что все такие. Я думаю, это больше из-за комплекса неполноценности.
Я: Правильно. Сами прошли через унижения и травлю – в семье, на работе, в государстве. «Ты начальник — я дурак, я начальник — ты дурак!» и «Я страдал, а теперь и ты пострадай!». Армейская дедовщина в чистом виде.
Он: Я был в отпуске, когда хозяева решили убрать меня и нанять компанию со стороны, откуда бы человек приходил один раз в две недели.
Я: Я тоже была в творческом отпуске, когда мою нагрузку в университете между коллегами распределили, чтобы по возвращении предложить мне «полставочки». Видимо, у каждого из нас в жизни была такая «тетя Тоня»:). А здесь как у тебя с начальством складывается?
Он: Да нормально все. Большинство любимых менеджеров были местные, а еще у нас в русской команде какое-то время была менеджер француженка. Мы ее очень полюбили. Нас она не понимала — ну разве что, «как дела», «пока» и «привет». По-английски говорила и писала так, что требовался переводчик, но человек она очень хороший.
Я: А как же она занимала руководящую должность, не зная английский на соответствующую «категорию»?
Он: Но она же справлялась со своими обязанностями. А это здесь главное. Если же в целом перести нашу ситуации здесь, заменив английский на латышский, то нас тут каждый день бы штрафовали инспекторы, и, может быть, мы вообще работу никогда бы не нашли. Просто здесь на работе дают возможность проявить себя и с языком, если ты реально стараешься, в итогде все хорошо будет. Например, если при приеме на работу ты провалил задание или тест, у тебя есть право через определенный срок /где 60 дней, где 6 месяцев/ снова подать на ту же вакансию, если она доступна, и пройти тест по новой. Обычно этот срок сразу оговаривают, то есть человек может рассчитывать на второй шанс.
Разговор завершился, и я искренне порадовалась за моего друга. Хорошо, когда есть второй шанс. Конечно, не так все безоблачно. Жизнь в эмиграции требует от человека больших душевных и интеллектуальных усилий. Но все бытовые и ментальные переживания не идут ни в какое сравнение с ощущением спасенного чувства собственного достоинства и защищенности.
.png)
