Ложь на тараканьих ножках

В своей статье «О пользе варваризмов» я перечислила существительные, которые «работают» на травлю и гонения. Сегодня я начинаю рассказывать о роли этих слов в русской истории культуры. Начать решила со лжи — главного оружия мобберов. В основе травли всегда подмена и клевета. Но «русская ложь» режет без ножа, поэтому начнем с нее.

Приходится констатировать – неосознанная «старая русская ложь», о которой писал Н.А.Бердяев в статье «Духи русской революции» (1918) не ушла на покой, а помогает лжи действенной и осознанной осуществлять свои клеветнические действия и гнобить людей. Гонения и травля во многом строится на том, что в мире клеветников и мобберов сосуществует два вида лжи – извинительная и агрессивно-воздействующая, которые находятся в состоянии взаимоупора. Извинительная помогает оправдать людям себя, свои неблаговидные поступки, а также в сформированном ложью виктимном обществе – оправдать насильника и мучителя —   своего босса. Агрессивно-воздействующая ложь – оружие пропаганды,  оружие борьбы и травли инакомыслящих – также воспринимается как извинительная ложь, так как согласно русской духовной традиции «обман», «вранье», «неправда», «умалчивание правды» не принято было рассматривать как нравственные категории, так как они проявляются не на сознательном уровне,  не имеют мотивов, не преследуют цели. Так уж сложилось, что эти понятия никогда на Руси не относились к нравственным категориям, так как нравственный аспект лжи и обмана мог сформироваться только в культуре, прошедшей через культурную инициацию эпохи Возрождени, предполагавшей развитие и раскрепощение индивидуальности, через временное освобождение от авторитетов (религиозных и светских), через культ реальной земной жизни во всех ее проявлениях – от высокого до низкого. Смысл европейского гуманизма состоял, в том числе и в том, что вместе со свободой пришло осознание человеком мотивов, причин и последствий своих поступков, осознание бремени личной ответственности за все, что происходит. Вот почему понятие «ложь» в западном изводе — это всегда тяжелый нравственный недуг. На Руси, не пережившей этот важнейший период в развитии мировой культуры, люди продолжали перекладывать ответственность на Бога, Царя и Дьявола.  Замещение «пропусков» в культуре, о которых писал академик Д.С.Лихачев, к сожалению, не коснулся духовной жизни русского народа. Ремесла и литературу можно «трансплантировать», но личную ответственность за свои поступки – никак нельзя. Русский народ  как привык скрывать свои порывы души (плохие и хорошие) за «хоровым» и «коллективным» началом в культуре, в вере, в государстве, так и продолжает это делать на протяжении многих веков. Пожалуй, первый, кто включил ложь в область осознанной ответственности человека за свои поступки, был философ В.С.Соловьев, давший следующее определение лжи в энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона: «Ложь – в отличие от заблуждения и ошибки — обозначает сознательное и потому нравственно предосудительное противоречие истине». Но кто его послушал?

Ложь в таком значении — это слишком  сильное нравственное понятие, которое с древнейших времен русский народ в общении старался обходить. Это подтверждают русские пословицы и поговорки, в которых  слово «ложь» употребляется исключительно редко, поэтому можно говорить о понятии «русская ложь». Приведу примеры из «Словаря русских пословиц и поговорок..»  под редакцией В.П.Жукова (1991).

Ложь ложью погоняет.

Ложь на охотника, а не любо — не слушай!
Ложь на тараканьих ножках (прибавка: того гляди подломятся).
Ложь не живуща. Вранью (или: Небылице) короткий век.

      Гораздо чаще встречаются те пословицы и поговорки, в которых слово «ложь» заменено нейтральными «враньем», «обманом», «неправдой». Однако и к этим понятиям у русского народа отношение весьма снисходительное, незлобивое, неосуждаемое:

Хоть и врет, да хмельного не пьет (или: да хмельного в рот не берет).

Со вралей пошлин не берут, да и жалованья не дают.

      К правде же в народе отношение было весьма и весьма противоречивое. Во-первых, она «нелегкая», «невыгодная», чаще «недобрая»:

Правда шутки не любит.
Правда груба, да богу люба. Правда гневна,да богу мила.
Правда, что цепная собака (прибавка: на кого спустят, в того и вцепится).
Правду погубишь, и сам с нею пропадешь.
Правится (т. е. оправдывается судом), что береста на огне.
Прям, как московская оглобля.
Прямиковое слово, что рогатина.
Прямиковое слово, что рожон.
Прямо (или: Право), как дуга.
Прямое слово рожном торчит.
Прямой, что дурной (ст. е. глупый).
Прямой, что слепой: ломит зря.
Прямой, что шальной: так и ломит.
Раз солгал, а на век лгуном стал.
С правдой не шути!
С правдой шутить — что с огнем.
Себя не спас, а других погубил (т. е. сознанием)

А если принять в качестве оправдания русского народа следующие «утверждения», что правда прежде нас померла; правда истомилась, лжи покорилас;

 свет спокон веку неправдой стоит; не нами стала (или: началась) неправда, не нами и кончится; правда свята, а мы люди грешные; уж сорок лет как правды нет, и поэтому «не плачь по правде, обживайся с кривдой!»; не соврешь, и зобу не набьешь; не солгать, так и не продать; не солгать, так и правды не сказать, то становиться понятным, почему в русской духовной традиции нейтральные «неправда», «вранье», «обман» не являются аналогами «лжи», а «ложь» в сознании народа хотя и утвердилась, но не в западном изводе, как нравственный  или психологический недуг, а исключительно «во спасение» или в качестве сладкой  лжи, которая лучше горькой правды или умной  лжи, которая лучше глупой правды. Поэтому русскому человеку солгать, что облупленное яичко съесть. Обращает на себя внимание категория подмены, которая лежит в основе взаимозаменяемых понятий «ложь», «вранье», «обман», «неправда». Получается, что ничто не есть ложь, даже сама ложь рядиться в одежды спасения, краснобайства, заблуждения.

В моей настольной книге о русской культуре Л.Н.Гумилева и А.М.Панченко «Чтобы свеча не погасла» есть глава «Кумир их – ложь», которая начинается с того, что Л.Гумилев задает вопрос: «Есть ли ложь в живой природе?».  И сам же утвердительно отвечает на него:

«В какой-то мере есть. Мимикрия животных  – это попытка обмануть хищника или добычу. Но как хищники, так и их жертвы имеют право спасать свою жизнь, которой угрожает либо голод, либо съедение, так что мимикрия оправдана закономерностями биосферы, находящейся вне добра и зла».

А.М.Панченко подхватывает эту идею и развивает ее:

«Нечто подобное есть и в человеческом общении – так называемая «ложь во спасение»(не собственной шкуры),например, та неправда, которую всегда говорят умирающему у смертного одра.  Бывают и другие разновидности бескорыстной лжи, хотя бы краснобайство, что подтверждается «оправдательной» пословицей: «Красно поле рожью, а речь с ложью. Это хорошо понимал городничий из «Ревизора», а точнее – Гоголь, которому в быту случалось вести себя так, как вел себя  Хлестаков. Такая ложь – не грех, а слабость».

     Из этого примера видно, что два русских человека пытаются дать определение того, что такое «ложь» в рамках русской культурной традиции. И в обоих случаях определение «лжи» носит беззлобный, оправдательный характер. А.М. Панченко недаром в этой связи вспомнил героев Н.В.Гоголя. Если есть оправдательный мотив, а он есть всегда — защита, выживание, слабость — то тогда ложь совсем не ложь, а всего лишь вранье, дело милое, которое к правде ведет. А правда, как известно, у каждого своя. И у Гоголя, и у городничего, и у Чичикова, и у Хлестакова были оправдательные мотивы для обмана. Н.Бердяев также подметил, что в основе лжи, которую разоблачает Н.В.Гоголь, лежит подмена:

 «Истинная духовная революция в России была бы освобождением от той лживости, которую видел в русских людях Гоголь, и победой над той призрачностью и подменой, которые от лживости рождаются».

Философ также обратил внимание на то, что «во лжи есть легкость безответственности, она не связана ни с чем бытийственным, и на лжи можно построить самые смелые революции».

    Если выразить эту мысль гоголевскими словами, то получается, что действительно «все ложь, все обман, все не то, чем кажется». Однако можно пойти еще дальше и предположить, что даже сами «ложь» и «обман» вовсе не то, чем кажутся. Видимо эта «невыносимая легкость» лжи, в основе которой лежит безответственно-снисходительная подмена добра и зла и есть та самая «русская ложь», которая стара как мир и которая нашла свое отражение в русской литературе с древнейших времен и до наших дней. Но об этом в другой раз.